Слезы, летящие к небу

Поминать умерших можно только когда веришь, что они... живы. Эта, парадоксальная, на первый взгляд, мысль подтверждается тем не менее даже не церковным учением, а обычной человеческой интуицией. «Все там будем…» – так звучит самая распространённая в нашем народе формула поминовения усопших. И нужно сказать, что это очень глубокое отношение: глядя на чужую смерть, помнить о своей собственной. Но есть один очень важный момент, который в этой формулировке никак не обозначен: а, собственно, где это- «там»? Что находится за чертой, которую уже перешёл умерший и которую рано или поздно предстоит пересечь каждому из нас? Если за ней лишь пустота, небытие и полное уничтожение человеческого самосознания, тогда сама фраза «все там будем…» лишается всякого смысла, поскольку никакого «там» в этом случае просто нет и быть не может. Получается, что, поминая наших умерших даже такой простой фразой, мы исповедуем свою веру сразу в три серьёзных факта:

1. Биологическая смерть не уничтожает человеческую личность.

2. После смерти, лишившись тела, человек попадает в иной, неизвестный нам пока ещё, но вполне реальный мир.

3. Переход в этот мир объективно неизбежен для всех людей, независимо от их личного желания.

Когда близкий человек попадает в больницу, мы навещаем его, носим ему книги, фрукты, куриный бульон в баночке, рассказываем ему последние новости и, прощаясь, говорим, что завтра обязательно придём к нему снова. Если кто-то из дорогих нам людей находится в заключении, мы тоже знаем, как проявить любовь к нему. Нам известно, в чём он нуждается, мы собираем ему передачи и шлём посылки, пишем письма, ездим на свидания, короче - делаем всё, чтобы помочь ему перенести тяготы лишения свободы.

Однако смерть родных всегда ставит нас в какой-то тупик. Нет, мы, конечно, не стали любить их меньше, горечь разлуки даже усилила наше чувство и помогла понять, как дорог нам тот, кого смерть у нас отняла. Но что делать дальше, как эту нашу любовь выразить, как сделать, чтобы она дошла до любимого и помогла ему или порадовала его там, где он оказался, этого мы не знаем. У нас просто нет опыта бытия там, за гранью земной жизни, мы даже представить себе не можем, что происходит с человеком после смерти. А когда не хватает своего личного опыта, вполне разумно обратиться за помощью туда, где подобный опыт имеется – обратиться к Церкви, которая уже почти две тысячи лет поминает своих умерших и имеет огромное количество свидетельств действенности молитвенного поминовения усопших. Поэтому очень часто смерть близкого человека приводит в Церковь даже тех, для кого мнение Церкви никогда не являлось авторитетным во всех остальных вопросах жизни.

Вообще, без веры в жизнь после смерти поминать умерших– довольно бессмысленное занятие. В советский период истории нашей страны была такая традиция: почитать память погибших в Великой Отечественной войне минутой молчания. Для атеистического государства это был очень логичный ритуал. Сердце человека требовало: «Поблагодари этих людей. За твоё спокойное и мирное существование они отдали самое дорогое, что у них было - свою жизнь. Ты всегда в долгу перед ними, поблагодари их». Но разум возражал: «Как можно благодарить тех, кого нет? Какие слова можно сказать тому, кого не просто нет рядом с тобой, а - вообще нигде нет, как не было тебя самого до твоего рождения?» К небытию бессмысленно обращаться с какими бы то ни было словами, здесь действительно остаётся одно только скорбное молчание. Как некое торжественное признание неверующим человеком полного своего бессилия перед фактом смерти близких людей.

Для атеистического сознания возможны лишь бессловесные формы поминовения умерших, будь то минута молчания или поминальная чарка - без тостов и не чокаясь.

Но если человек отказывается считать, что его близкие, умирая, растворились без следа в мировом пространстве, если он верит, что они живы, и надеется на будущую встречу с ними (пускай даже после собственной смерти), тогда для выражения своей надежды, веры и любви ему просто необходимы какие-то слова. И простого, брошенного проходя « …все там будем» здесь уже явно недостаточно. Нужны другие выражения - более точные и красивые, нужно понять, в чем смысл такого поминовения, нужно разобраться, наконец, что же происходит с человеком в этом самом загадочном «там», где все мы, в конце концов, должны будем оказаться.

Чего боятся верующие?

Армянский поэт Х в. Григор Нарекаци (почитаемый в Армении как святой) писал:

– Мне ведомо, что близок день Суда

И на Суде нас уличат во многом…

Но Божий Суд не есть встреча с Богом?

Где будет Суд? Я поспешу туда!

Никто на свете не может предсказать с полной уверенностью посмертную участь того или иного человека. Но Церковь с уверенностью говорит о неизбежном для всех людей событии: после смерти каждый из нас обязательно встретится с Богом.

А вот станет ли эта встреча для человека источником вечной радости или окажется для него мучительной и невыносимой - зависит уже от того, как сам он прожил свою жизнь. Если он готовил себя к этой важной встрече, стремился к ней, если всю жизнь главным критерием оценки своих поступков, слов и даже мыслей для него был вопрос: «А понравится ли это Богу?», то умирать такому человеку уже не очень и страшно. Нет, конечно, предстоящая встреча с Господом вызывает в его сердце волнение и трепет. Он лучше, чем кто-либо, знает, как часто его стремление жить праведно разбивалось о его же собственную лень, жадность, тщеславие; насколько неудачной была почти каждая его попытка сделать что-то ради Бога, а не ради собственных страстей и капризов. Но он знает также и другое. Пытаясь жить по заповедям Божьим, он с удивлением и радостью увидал, что Бог любит его даже таким слабым и несовершенным, не способным, по сути, ни на что доброе. Это реальное переживание Божьей любви – главная, самая дорогая ценность в жизни каждого верующего человека. Он научился видеть, с какой трогательной заботой и вниманием участвовал Господь в его земной жизни. И ему кажется нелепым даже предположить, что после смерти Бог отвернётся от него и сменит эту любовь на бездушную холодную справедливость. Верующего человека волнует совсем другой вопрос: «А не отвернусь ли я сам от Бога при встрече? Не окажется ли вдруг так, что для меня есть на свете что-то более дорогое и важное, чем Бог?» Вот этого верующий человек боится по-настоящему. Но такой страх растворён надеждой. Ведь Бог, восполняющий наши недостатки и помогающий нам в земной жизни, может и после нашей смерти восполнить нашу немощь Своим Всемогуществом. Именно о таком христианском отношении к себе и к Богу говорил Борис Гребенщиков в одной из своих ранних песен:

…Но мы идём вслепую в странных местах,

И всё, что есть у нас, это - радость и страх.

Страх за то, что мы хуже, чем можем,

И радость о том, что всё

в Надёжных Руках.

Заблудившийся лётчик

Отвернувшись от света, мы рискуем оказаться во тьме собственной тени. Если человек сделал главным содержанием своей жизни не стремление измениться к лучшему, не подготовку к посмертной встрече со своим Создателем; если он разменял свою жизнь на дешёвые или дорогие развлечения, на упоение властью, деньгами или собственной гениальностью, тогда его ждут серьёзные проблемы. Не научившись любить Бога, не увидав Его любви к себе при жизни, наглухо замкнувшись в скорлупу собственных страстей и желаний, человек не сможет и не захочет быть с Богом и после свой смерти.

Грех тем и страшен, что наслаждаться им человек может лишь пока он жив, пока его душа не отделилась от тела. Назначение души - управлять телом, и только в их совокупном существовании человек может полноценно жить, действовать и изменять себя как в лучшую, так и в худшую сторону. Смерть отнимает тело у души и делает её неспособной к какому-либо действию, а значит и – к изменению, Душа не может больше ни грешить, ни каяться; и какой она стала к моменту смерти человека, такой и пребудет в вечности. Чтобы это было понятнее, можно представить, что наша жизнь - авиарейс, тело - самолёт, а душа - лётчик, который знает, что запас топлива у него ограничен и позволяет пролететь, скажем, пять тысяч километров до пункта назначения. Если он не теряет связь с диспетчером и держит верный курс, то несмотря на нелётную погоду, плохое самочувствие и неполадки в двигателе, он всё же дотянет до аэродрома. Или совершит аварийную посадку где-нибудь неподалёку, так что спасатели легко смогут его отыскать. Но когда лётчик летит наобум, куда глаза глядят, без ориентиров и целей и даже не задумывается, где он окажется, когда в баках кончится горючее… Скорее всего, такой горе-пилот окончательно заблудится, приземлится совсем уж невесть где, да там и сгинет без вести, потому что совершенно непонятно, где искать того, кто летел неизвестно куда. А пешком ему оттуда уже не выбраться.

Господь сказал об этом предельно ясно: «В чём застану, в том и сужу». Это вовсе не означает, будто Богу безразлично, что там с человеком было перед смертью, и в каком состоянии он умер. Наоборот, Церковь говорит, что Господь призывает человека на суд в самый благоприятный для его посмертной участи момент. Каждый из нас умирает либо на пике своего духовного развития, либо когда Бог видит, что дальнейшая жизнь будет изменять его душу только в худшую сторону. А вот взять правильный курс и вынести себя на этот свой духовный максимум - человек должен уже сам. И никто за него не сможет проделать эту работу.

Но что же могут сделать близкие для того потерявшегося лётчика, чем они могут помочь ему? Они могут многое: раскалить до красна телефон начальника аэродрома, до которого не смог долететь пропавший пилот, засыпать письмами министерство, стучать кулаками по столу в различных кабинетах и - требовать, требовать, требовать организации всё новых спасательных и поисковых экспедиций. Право на такую настойчивость даёт им любовь к пропавшему.

А наша любовь заставляет нас неотступно обращаться к Богу с просьбами о прощении грехов наших близких и об упокоении их «со святыми». В этом и заключается один из смыслов молитвенного поминовения усопших в Православной Церкви.

Мамина рука

Святитель Игнатий Брянчанинов называл существование души в аду - бытием без бытия, странной формой жизни в отсутствие жизни. Эту неспособность грешной души к действию мы все, как ни странно, в разной мере испытывали уже сейчас при жизни. Наверное, любой человек хотя бы однажды переживал состояние глубокой депрессии, уныния. Когда лежишь на диване, отвернувшись к стене, и никого не хочешь ни видеть, ни слышать. Когда даже солнечный

свет мешает жить, и ты бежишь от него. Задёргиваешь шторы, укрываешься с головой одеялом только чтобы не видеть мрака, овладевшего твоей душой. Ты ещё не умер, но сил и желания жить дальше у тебя уже нет, и кажется, что так теперь будет всегда. И тут в твою тёмную комнату войдёт мама. Которая не будет спрашивать, что с тобой случилось и даже не станет тебя утешать. Она просто сядет на краешек дивана, возьмёт тебя за руку, погладит по голове, начнёт говорить о чём-то совсем неважном ни для неё, ни для тебя… В общем, не сделает ничего особенного. Но ты вдруг почувствуешь, что чёрный мешок уныния, в котором ты провёл несколько дней, расползается по швам. И ТЫ СНОВА СПОСОБЕН ЖИТЬ.

Оказывается, любовь позволяет нам делиться с нашими близкими самым главным - жизненной силой, самой возможностью бытия. Но этом принципе Церковь и основывает необходимость поминовения усопших, и возможность изменения посмертной участи тех, кого мы любим, за кого молимся. Да, душа после смерти не может сама изменить себя. Но она может измениться благодаря усилиям тех, кто остался на земле и помнит о ней. Дело в том, что Церковь - это не просто формальное объединение людей, верующих в Бога. Христиане составляют в Церкви единый организм, в котором состояние одного органа определяет самочувствие всех остальных. Все мы живые клеточки живого Тела Христова. Апостол Павел написал об этом удивительные слова: «…Вы - тело Христово, а порознь - члены (1Кор 12:27), ещё: Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или так же голова ногам: вы мне не нужны(1 Кор 12:21). Физическая смерть не отрывает человека от Тела Христова. Но те духовные болезни, которые он не долечил при жизни, теперь излечимы только усилием всего организма, поскольку сам для себя больной уже ничего сделать не в состоянии.

Как же один человек может духовно помочь другому, тем более - усопшему? Точно так же, как в организме одна клетка помогает другой, пораженной заболеванием. Чтобы подавить воспалительный процесс в одной части тела, организм включает иммунные процессы, которые все силы организма бросают на борьбу с заболеванием. Здоровые клетки берут на себя дополнительную нагрузку, чтобы помочь больным. Так, на войне бойцы не бросают раненого товарища, а бережно выносят его из-под огня, рискуя при этом собой. Так в походе груз подвернувшего ногу человека распределяется на всех.

Но помочь больному может только здоровый. Это главный принцип духовной поддержки. В этом суть молитвы за другого человека, живого или усопшего - неважно. Прежде всего, для помощи умершему нам и самим необходимо серьёзно заняться своим духовным здоровьем, чтобы иметь возможность поделиться им с любимым человеком. Предположим, наш ближний был при жизни гневлив, любил злословить, пьянствовал и чревоугодничал, был жадным. Значит, мы должны научиться воздерживаться от гнева, удерживать свой язык от злых речей, соблюдать посты, раздавать милостыню и т.д. Проще говоря, нужно самому начать жить по-христиански и тем самым получить возможность делиться этой жизнью с нашими усопшими через молитву.

Любовь реализует себя в жертве. И если наше поминовение будет основано на таком христианском самоотвержении, оно станет для души умершего человека тем самым прикосновением любви, которое способно влить в него часть нашей жизни во Христе.

Богатый

родственник

В разговоре о поминовении усопших очень часто упускается важный вопрос: а кому, собственно, больше нужно такое поминовение - им или нам самим? Было бы бесконечной самонадеянностью и дерзостью утверждать, будто кто-то из наших умерших близких попал в ад, нуждается в помощи и его необходимо вымаливать. У христиан есть заповедь не судить ближнего при жизни. Тем более нелепо выносить приговор тому, кто уже окончил свое земное странствие и предстал перед судом Божиим. Мы можем беспокоиться за него, как родители беспокоятся за сына, уехавшего учиться в далёкий город. Но мы не должны забывать, что у нас есть в этом городе богатый и любящий нас родственник. Причём не просто богатый – он в этом городе самое главное лицо и решает там все вопросы, чего бы они не касались. И мы не должны рвать себе сердце переживаниями – этот родственник позаботится о нашем сыне гораздо лучше, чем мы сами. Но эта забота нисколько не мешает нам посылать ему письма, посылки со всякими вкусностями и деньги на карманные расходы. Сын может ни в чём не нуждаться, но наш богатый родственник очень деликатен, он не лишает нас возможности проявлять свою любовь подобным образом. И когда мы звоним и просим его: «Ты, уж не оставляй там нашего мальчика, пожалуйста! Присматривай за ним, помогай, а то мы тут волнуемся!», это совсем не означает, что без нашего звонка сын остался бы без поддержки и внимания. Просто мы любим его, а он уехал и теперь находится далеко от нас. И что мы можем сделать ещё, чтобы выразить свою любовь и заботу? Только звонить и слать письма с посылками. Так и молитва ко Христу за наших усопших нужна нам самим не меньше, чем тем, о ком мы молимся.

Потому что у всех нас есть такой богатый родственник. Это - Христос, Который и вочеловечился для того, чтобы сделать нас Своими родственниками по плоти. А родственников не судят беспристрастно, их судят – с любовью. Его суд – не наш суд. Достаточно вспомнить, сколько раз в Евангелии Христос оправдывает и защищает тех, кого люди осудили, причём совершенно справедливо.

Наши мёртвые нас не оставят в беде…

Бывает, что уехавший сын и сам отправляет родителям богатые посылки и переводы. В истории Церкви немало примеров, когда молитвенное общение с усопшими помогало живущим решить свои земные проблемы. Вот несколько таких историй.

У одного священника умерла жена, которую он очень сильно любил. Горечь утраты оказалась для него непосильной, и он начал пить. Каждый день он поминал её в своих молитвах, но всё глубже и глубже погружался в трясину алкоголизма. Однажды к этому священнику пришла прихожанка, рассказавшая, что во сне к ней явилась его умершая жена и сказала: «Налей мне водки». «Но ведь ты же никогда не пила при жизни», – удивилась прихожанка. «Мой муж приучил меня к этому своим нынешним пьянством»,– отвечала умершая.

Этот рассказ настолько потряс священника, что он навсегда бросил пить. Впоследствии он принял монашество. Скончался в сане епископа. Звали его - Владыка Василий (Родзянко).

Другой случай. Студент духовной академии шёл на экзамен, недостаточно хорошо зная материал. В коридоре на стене висели портреты учёных и богословов, в разные года преподававших в академии. Студент молитвенно обратился к одному из давно почивших преподавателей с просьбой - помочь ему сдать экзамен. И на всю жизнь запомнил, насколько явной была эта помощь. Экзамен он сдал на «отлично», всё время ощущая спокойную, доброжелательную поддержку того, к кому он обратился. Студент тоже стал монахом, а потом - епископом. Это - владыка Евлогий, архиепископ Владимирский и Суздальский. А на портрете был изображён преподаватель МДА митрополит Филарет (Дроздов), впоследствии, канонизированный как Святитель Филарет Московский (кстати, историю эту владыка Евлогий рассказал, когда Синод собирал материалы для канонизации свт. Филарета).

Удивительный случай молитвенного общения с усопшими описывает митрополит Сурожский Антоний. Однажды к нему обратился человек, который во время войны случайно застрелил любимую девушку, свою невесту. Одним выстрелом он разрушил всё, о чём они так много вместе мечтали. Счастливую жизнь после войны, рождение детей, учёбу, любимую работу… Всё это он отнял не у кого-то, а у самого близкого и дорогого человека на земле. Этот несчастный прожил долгую жизнь, многократно каялся в своём грехе перед священниками на исповеди, над ним читали разрешительную молитву, но ничего не помогало. Чувство вины не уходило, хотя со времени того злополучного выстрела прошло почти шестьдесят лет. И Владыка Антоний дал ему неожиданный совет. Он сказал: «Вы просили прощения у Бога, каялись перед священниками. Попробуйте теперь попросить прощения у самой этой девушки. Расскажите ей о своих страданиях и попросите, чтобы она сама помолилась за вас Господу». Впоследствии этот человек прислал Владыке письмо, где рассказал, что сделал всё, как тот советовал, и ледяная заноза вины, сидевшая в его сердце долгие годы, наконец, растаяла. Молитва убитой им невесты оказалась сильнее его собственных молитв.

Да и сам митрополит Антоний рассказывал, как в трудные минуты своей жизни он обращался к своей усопшей маме с просьбой помолиться за него и много раз получал ожидаемую помощь.

Когда-то Владимир Высоцкий пел: «…Наши мёртвые нас не оставят в беде, наши павшие- как часовые». Уходя из этой жизни, наши любимые становятся ближе к Господу и могут ходатайствовать за нас перед Ним. Поэтому мы и молимся святым, которые канонизированы Церковью. Но нельзя забывать, что святыми Церковь считает не только внесённых в святцы прославленных угодников Божиих. Святыми в Церкви названы все христиане, освящающиеся Пречистыми Телом и Кровью Христовыми в таинстве Евхаристии. И если наш близкий человек при жизни был членом Церкви, исповедовался и причащался святых Христовых Тайн, тогда у нас нет достаточных оснований считать, что после его смерти он нуждается в нашем поминовении более, чем мы в его молитвах за нас. Святитель Киприан Карфагенский писал: … Не должно оплакивать братьев наших, по зову Господа отрешающихся от настоящего века. Мы должны устремляться за ними с любовью, но никак не сетовать за них: не должны одевать траурных одежд, когда они уже облеклись в белые ризы.

С любимыми не расставайтесь!.

Чувства, которые мы испытываем, когда умирает любимый человек, прекрасно выразил в своей «Балладе о прокуренном вагоне» поэт Александр Кочетков.

Как больно, милая, как странно

Срастясь листвой, сплетясь корнями

Как больно, милая, как странно

Раздваиваться под пилой…

Не зарастёт на сердце рана,

Прольётся чистыми слезами

Не зарастёт на сердце рана,

Прольётся пламенной смолой…

Смерть всегда покушается на самое дорогое - на единство нашей любви. Она пытается оторвать от нас тех, кто делил с нами горести и невзгоды, кто наполнял нашу жизнь смыслом и радостью. Мы давно срослись с ними, они стали неотделимой частью нас самих. И теперь, молясь за усопших, мы протестуем, мы просто отказываемся признавать законность и правильность этого разделения любимых людей на живых и мёртвых. Бог не создавал смерти, и она не имеет силы, ни права на наших близких, потому что у Бога - все живы.

Огоньки свечей, которые мы зажигаем на панихиде, напоминают по форме слёзы. Но слеза капает на землю, а пламя свечи всегда стремится вверх. Мы хороним наших близких в могилы, а сердца свои устремляем в небеса, ко Христу и просим, чтобы Он позаботился о тех, кто нам так дорог. А они, быть может, просят Бога позаботиться о нас здесь. Это единство взаимной любви во Христе умерших и живых людей и есть- Церковь Христова.

В том же стихотворении Александра Кочеткова есть ещё такие слова: «С любимыми не расставайтесь! Всей кровью прорастайте в них!».

Православные христиане не расстаются со своими любимыми даже после их смерти. Каждый день, поминая усопших в своих утренних и вечерних молитвах, мы вписываем их в круг нашей жизни. Как если бы они вдруг уехали в далёкий край, и мы просто давно их не видели. Но при этом мы надеемся, мы очень верим, что когда- нибудь обязательно встретимся с теми, кого мы так любим и кто так любит нас…

Потому что всех нас любит Бог.

Александр ТКАЧЕНКО, "Фома"