Где был ЖУКОВ, там была ПОБЕДА

У каждого события есть духовная суть. Победа в Великой Отечественной войне стала торжеством Православия, победой Святой Руси над богоборцами, которые напали на наше Отечество в день Всех святых, в земле Российской просиявших. Пасха же весной 45 -го пришлась на 6 мая, день Георгия Победоносца, небесного покровителя маршала Победы, как называли Георгия Константиновича Жукова. Парад победителей на Красной площади состоялся 24 июня 1941 года — в день Святой Троицы. Говорят, начинают войну люди, заканчивает ее Бог…

Имя Георгия Жукова — в одном ряду с Суворовым и Кутузовым — спасителями России. И, несмотря на забвение последних лет, вряд ли можно так просто стереть из народной памяти этого великого русского человека… Христианскую суть подвига осмысливает его дочь, Мария Георгиевна Жукова, в своей книги «Маршал Жуков — мой отец», выборочные места из которой мы предлагаем вашему вниманию.

Предисловие от автора

Первая моя книжка-очерк об отце «Маршал Жуков. Сокровенная жизнь души» вышла в свет в 1999 году — к 25-й годовщине со дня его кончины. Дату эту никто из официальных властей не собирался вспоминать. Но милостью Божией в памятный день в храме Христа Спасителя Святейший Патриарх Алексий II совершил панихиду по «приснопоминаемому воину Георгию». Это была первая панихида, отслуженная Предстоятелем нашей Церкви в главном храме страны...

В декабре 2001 года исполнилось 105 лет со дня рождения отца. Снова мы увидели полное безразличие со стороны властей, и это в юбилейный год, когда отмечалось 60-летие контрнаступления наших войск под Москвой. Любовь же народная к маршалу проявилась на вечере его памяти, организованном небольшой группой людей. Краснознаменный зал Центрального дома Российской Армии для этого вечера нам отказались предоставить, сказав, что он не будет заполнен. Был выделен зал Московского дома ветеранов, который вмещал всего 350 человек. Пришло же около трех тысяч. Люди стояли буквально везде (чуть не рухнули балконы!), многие, к сожалению, остались на улице. На улице был мороз, а вечер получился удивительно теплым. Всех посетило ощущение праздника. Еще раз все присутствующие убедились, что нельзя вытравить народную любовь к Георгию Константиновичу Жукову, а власти совершают, на мой взгляд, историческую ошибку, умалчивая о его роли в судьбе страны.

Его не стало, когда мне было 17 лет. Когда он был рядом, трудно было представить себе, что он может умереть. Он уже долго болел — с декабря 1973 года, сразу после 40-го дня по смерти мамы попал в кремлевскую больницу.

Если бы я знала, что вижу его в последний раз! Тогда, 24 мая 1974 года, в день последнего звонка в школе, я не представляла себе, что отец может скоро умереть. Если бы я только знала, я бы не ушла так быстро. Тогда по какой-то детской наивности я думала, что окончание учебы в школе, экзамены и подготовка к выпускному балу могут быть важнее, чем последний разговор с отцом. Как мне вернуть те минуты и остановиться, не уходить! 

Сожгли нашу гордость и славу

Помню те трагические дни. К нам на дачу в Сосновку приезжают какие-то люди и что-то советуют. Маршал Москаленко в подчеркнуто пренебрежительном тоне говорит о том, что «наверху» решили похоронить Жукова на Новодевичьем кладбище. Но позже изменили это решение и постановили похоронить «по рангу» — в Кремлевской стене, с кремацией.

— Как же так, ведь папа хотел быть похороненным в земле!

— А где бумага, он оставил письменное завещание?

— Нет, но он смотрел по телевидению похороны маршала Буденного и сказал, чтобы его так же похоронили…

— Звони Гречко, — советует мне бабушка, — ты наследница, тебя послушают.

Набираю номер телефона министра обороны. На мою просьбу Андрей Антонович что-то мямлит.

— Звони Брежневу!

У меня руки холодеют от страха. По «вертушке» дозвониться просто, слышу знакомый голос в трубке. На мою просьбу не сжигать отца, а похоронить в земле, по русскому обычаю, как хотел отец, Брежнев сухо отвечает: «Я посоветуюсь с товарищами…» Эту фразу от Брежнева слышали часто. «Посоветовались» и сделали по-своему.

Даже сообщение о кончине отца было передано не сразу, сухой официальный некролог появился лишь 20 июня. Власти боялись большого скопления людей у Дома Советской Армии, где должно было проходить прощание.

Вот письмо-соболезнование, датированное 20 июня 1974 года от ветерана войны, гвардии майора В. В. Васильева из Краснодара, тоже говорит об этом:

«Убежден, что его оплакивают миллионы ветеранов Великой Отечественной, победившие гитлеризм и прошедшие тернистый путь под командованием Георгия-победоносца до Берлина и Эльбы. Его имя и дела бессмертны в сердцах русского народа… Там, где появлялся он, мы побеждали. Если бы мы своевременно узнали о его смерти (умер 18-го, а сообщили только 20 июня), мы бы полетели в Москву, чтобы отдать свой последний долг и постоять под командой „смирно“ перед ним».

А один знакомый вспоминал, как после кремации Жукова он ехал домой на такси и услышал от таксиста: «Я воевал на Курской дуге. На войне имя Жукова нам придавало храбрости и сил. Сожгли нашу гордость и славу! И ведь похоронят рядом с Мехлисом!».

Вот как отозвалась на его смерть поэтесса Анна Григорьевна Эдвард:

Москва и Курская дуга,

И Сталинграда котловина,

Какого страшного врага

Ты гнал… до самого Берлина.

И всех, весь мир освободил,

И скрылся вдруг от наших взоров.

Кутузову не уступил,

В опале был, как был Суворов.

Герой, прославленный стократ,

Ты спас отцов, сынов и внуков,

Но даже твой портрет изъят,

Забытый нами маршал Жуков.

И многие прошли года,

И смерть свое свершила дело,

И вспомнили тебя… когда

Твое уже остыло тело.

Со всех концов, со всех сторон

Стотысячною шли толпою,

Но блеском этих похорон

Не оправдались пред тобою.

Несли все ордена твои,

Как у тебя их было много!

Да не нужны теперь они —

Иные ордена у Бога.

К чему здесь этот блеск теперь,

Когда нездешний льется свет,

И для тебя открылась дверь

Туда, где смерти нет!»

 Егорий Храбрый

Когда меня просят рассказать об отце, я всегда мысленно возвращаюсь к дорогой его сердцу деревне, к его крестьянским корням, к его родителям, к тому, что духовно питало его всю жизнь.

Отец родился 19 ноября 1896 года по старому стилю в деревне Стрелковка Малоярославецкого уезда Угодско-Заводской волости Калужской губернии в семье крестьян Константина Артемьевича и Устиньи Артемьевны Жуковых. Устинья Артемьевна, в девичестве Пилихина, была родом из крестьян деревни Черная Грязь, что недалеко от Стрелковки. Как и многие местные женщины, она занималась извозом, была физически сильным человеком, перетаскивала пятипудовые мешки. Унаследовала силу от своего отца, который, как вспоминал отец, мог поднять лошадь или «брал ее за хвост и одним рывком сажал на круп», а также валил сам дубы для постройки дома и клал их на сани.

Константин Артемьевич был подкидышем: его обнаружили трехмесячным на пороге Воспитательного дома в Москве, с ним нашли записку: «Сына моего зовите Константином». Сейчас в этом здании на набережной Москвы-реки находится Академия ракетных войск стратегического назначения. (Отец, к слову сказать, стоял у истоков создания этого вида Вооруженных Сил). Бездетная вдова Аннушка Жукова, жившая в Стрелковке, взяла двухлетнего Константина себе на воспитание. От нее и пошла фамилия. Ни сам дед мой, ни впоследствии отец ничего не узнали о своей родословной. Может быть, причина была и в том, что Константин рано, в восьмилетием возрасте, лишился доброй матери. Он выучился сапожному делу и по традиции, как многие мужчины тех мест, уходил в Москву подрабатывать этим ремеслом.

В 1892 году в возрасте 41 года, как значилось в церковной записи о венчании, он обвенчался с Устиньей, которой тогда было 26 лет, у обоих это был второй брак по причине вдовства. Венчал их священник Василий Всесвятский. Он же и крестил младенца Георгия на следующий день после появления на свет (таков был обычай из-за высокой смертности младенцев, а также считалось, что Таинство крещения давало надежную защиту вступающему в полную опасностей жизнь маленькому христианину, — он получал и Ангела Хранителя и небесного покровителя, именем которого был назван). Наречен отец был в честь святого великомученика Георгия Победоносца, римского полководца, мужественного воина, принявшего мучения и смерть за исповедание веры Христовой. Христианское имя таинственно связывает человека с тем святым, имя которого он носит! По православным канонам имя младенцу нарекают на восьмой день от рождения. Отец родился 19 ноября по юлианскому календарю. Можно посмотреть православный календарь и убедиться: память великомученика Георгия празднуется 26 ноября — спустя восемь дней. „Чудо о змие“ — один из подвигов Егория Храброго, спасшего соотечественников от пожиравшего их зловещего гада…

Действительно, можно только удивляться связи жизненного пути отца с его небесным покровителем. Знаменательно, что Пасха 1945 года пришлась на 6 мая, праздник великомученика Георгия Победоносца!

Приехав в Москву на учение к дяде-скорняку и поселившись в Камергерском переулке, мальчик оказался в двух шагах от храма Святого Георгия на Большой Дмитровке. Образ великомученика Георгия, сохранившийся после разорения храма, был перенесен (и сейчас там находится) в храм Воскресения Словущего в Брюсовом переулке. Может быть, Егор ставил когда-то перед этим образом свечку, просил о чем-то своего скорого помощника и молитвенника, рассматривал изображение святого воина на белом коне. Он, конечно, не знал еще тогда, что сам выедет верхом на белом арабском коне из Спасских, святейших ворот Кремля, на Красную площадь, после победы над другим страшным «драконом».

Кто не понимает Православие, тот ничего не поймет

в народе

Однажды меня пригласили выступить с воспоминаниями об отце перед военными. После моего рассказа ко мне подошел офицер и сказал: «Мне кажется, что вашего отца можно рассматривать только с православных позиций, иначе ничего в нем не поймешь». Я ответила, что давно так думаю и хочу написать о нем и о его жизни именно под таким «углом зрения».

Отец был по рождению и воспитанию, по самому своему мировосприятию православным человеком, как православны были его солдаты, вместе с ним перед боем говорившие: «Ну, с Богом!» Позже прочитала у Достоевского фразу, которая, хотя и сказана в XIX веке, может быть вполне отнесена к поколению моего отца: «Кто не понимает Православия — тот никогда и ничего не поймет в народе» (надо понимать, что и в каждом отдельном представителе русского народа).

Он впитал веру православную в тысяче мелких, часто незаметных подробностей жизни той, дореволюционной России. Вряд ли в какой русской крестьянской семье принимались за работу, садились за стол, ложились спать или поднимались утром, не помолясь Богу. С этого же начинали и учебу в церковно-приходской школе преподавался Закон Божий, церковно-славянская грамота, краткий катехизис, молитвы, церковное пение. О годах учебы в школе у отца остались теплые воспоминания. Егорка учился на «отлично» и окончил школу с похвальным листом.

В букваре, по которому дети учились в то время, читаем, к примеру:

Не твори зла, и не постигнет тя зло (Сир 7,1). Никогда не лги, а говори только правду, ибо всякая ложь и обман есть вреднейший из всех пороков. Если солжешь однажды, то и впредь не будут тебе верить.

Ежели будешь человеколюбив, то будешь и сам от других любим».

Так с самых ранних пор ребенок учился отличать добро от зла, учился милосердию, честности, трудолюбию.

Отец запомнил на всю жизнь, как благословляла его в детстве мать, когда провожала из деревни в Москву. Что-то будет впереди? Он пишет в своей книге об этом так: «Помолившись, присели по старинному русскому обычаю на лавку. „Ну, сынок, с Богом!“ — сказала мать и, не выдержав, горько заплакала, прижав меня к себе». В годы учебы в Москве отец регулярно бывал на церковных службах, старший мальчик Кузьма, находившийся на учении в мастерской М. А. Пилихина, водил его по субботам — на всенощную и в воскресные дни — на литургию. «В большие праздники, — вспоминал отец, — хозяин, так он называл родного дядю, брал нас с собой к обедне в Кремль, в Успенский собор, а иногда и в храм Христа Спасителя…». Какие впечатления ложились на душу Егорки? Может быть попробовать взглянуть на Кремль той поры глазами тоже мальчика, будущего писателя И. С. Шмелева («Лето Господне»)?

«Посмотрели соборы, поклонились мощам-святителям, приложились ко всем иконам, помолились на гвоздь Христов, а он за стеклом, к стеклышку только приложились… А народ ходит благолепно, радуется на всё, так все и говорят: „Вот где покой-отдохновение, душа гуляет“ И это верно, все забывается, будто и дом не нужен… ну как у Троицы».

Священномученик Иоанн Восторгов говорил о людях такого сорта: «Таких людей ни нанять, ни купить невозможно! Для этого нужна воспитанная на почве народности, освященная религией любовь к Родине, — тот истинный и благородный патриотизм, который, не обращаясь в узкий и нетерпимый зоологический национализм и народное себялюбивое задорное самомнение, любит Родину беззаветною любовью, в простоте, ясности и горячности души, так же просто, ясно и горячо, как любит ребенок свою мать, так же вольно и естественно, как естественно и вольно течет ровная, спокойная и многоводная река, как естественно сияет и греет солнце, как естественно грудь наша дышит воздухом». О многом говорит описанный отцом случай, когда он, пятнадцатилетний подросток, решительно и бесстрашно бросается в чужую горящую избу, откуда раздавались крики о помощи, чтобы спасти больную старуху и детей. Мне кажется, что если подросток способен на такой героический поступок — спасти ближнего ценой собственной жизни — значит, вырастет из него настоящий мужчина. Не случайно, как вспоминает Михаил Михайлович Пилихин, Георгия уже в 15 лет начали называть по имени-отчеству.

Русскому крестьянину всегда было присуще чувство личного достоинства, как, наверное, память о том, что человек создан по образу и подобию Божию. Было это чувство и у моего отца. Когда в январе 1943 года после прорыва блокады Ленинграда он был (первым во время войны) удостоен звания Маршала Советского Союза, и его разбудили, чтобы сообщить об этом, он просто повернулся на другой бок и сказал: «Ну что ж, теперь в маршалах ходить будем!»

В деревне, считаясь с мнением людей, человек не мог не заботиться о своем добром имени. Лучше доброе имя, чем большое богатство (Притч 21, 1) — это тоже из букваря. С детства отец знал, как быстро бежит впереди человека дурная слава. Незадолго до своей кончины он, живший изолированно от всего мира на даче, спросил у своего бывшего шофера: «Люди меня худым словом не поминают?»

Маршал авиации И. И. Пстыго писал в своих воспоминаниях о народной любви к отцу: «Изредка я приезжаю на родину, а это до сих пор довольно глухой лесной угол Башкирии. В своей родной деревне я побывал в каждом доме. И в каждом — портрет Жукова. Все дело в том, что в нашей местности нет семьи, из которой не ушли бы на фронт несколько человек. Многие погибли. Многие ранены. Но многим посчастливилось вернуться победителями. И мы будем помнить всегда: где был Жуков — там была победа».

Писательница и военный переводчик Елена Ржевская, встречаясь с отцом в 1965 году, рассказала ему, что, просматривая в библиотеке им. Ленина газеты сорок первого года, увидела: под его портретом, напечатанном в связи с победой под Москвой в декабре месяце, кто-то из читателей вывел чернилами крупными печатными буквами: «Наша слава и совесть».

Но определенные силы очень стараются зачеркнуть наше славное прошлое, исказить историю, прервать связь поколений, лишить молодежь высоких идеалов, посеять дух скептицизма, привить свои «ценности». «Наслаждайся», «отдыхай», «будь самим собой» — внушают неокрепшим, юным умам навязчивая уличная реклама, телевидение, радио, газеты, журналы, книги. Они лгут, что в этом смысл жизни и настоящая свобода (то есть в служении своему эгоизму, своим страстям). Враги понимают — в корнях России ее сила. Вспомните, что говорит о воспитании ребенка в национальном духе Иван Александрович Ильин: «Образы героизма пробудят в нем самом волю к доблести, пробудят его великодушие… жажду подвига и служения, готовность терпеть и бороться, а русскость героя даст ему непоколебимую веру в духовные силы своего народа». Вот почему так необходимы нашим детям высокие примеры тех, кто стал идеалом и символом России, тех, кого взрастил великий православный народ.

Отец много раз видел, как молодые ребята поднимались в атаку. Это страшная минута: подняться во весь рост, когда смертоносным металлом пронизан воздух, а жизнь только-только еще началась и кажется, что все впереди, а для них, по выражению отца, очень часто впереди был только вражеский блиндаж, извергающий пулеметный огонь. На склоне лет отец, размышляя о героизме, записал в своем блокноте: «…нет абсолютных героев, абсолютно мужественных военачальников. Если изображать героя таким, что ему чужды человеческие слабости, это будет явная фальшь. Героями становятся те, кто в минуты тяжелой обстановки сумел побороть страх и не поддаться паническому настроению».

А матери, простые русские матери, у могил своих, может быть, единственных сыновей, говорят: «Тяжело, что погиб, но хуже было бы знать, что он предатель, трус».

Верю в Силу Всемогущественную,

в Разум Премудрейший

Жизнь отца могла пойти по другому руслу, как он признавался сам, он мог стать и прапорщиком, окончив школу прапорщиков (диплом четырехклассного городского училища давал ему право поступить туда), но посчитал это неудобным: «Было даже неловко подумать, что вот я, девятнадцатилетний мальчишка, кончу школу прапорщиков и пойду командовать взводом и начальствовать над бывалыми солдатами, над бородачами». Он скрыл свое образование, пошел в 1916-ом на фронт рядовым и познал все тяготы солдатской службы.

Окончив учебную команду, вице-унтер-офицер Жуков в составе 10-го драгунского Новгородского полка был направлен на Юго-Западный фронт. Там произошло его первое «знакомство» с немцами. Скоро он стал героем, получил два Георгиевских креста. Солдатский «Георгий» давался нижним чинам «в награду за выдающиеся подвиги храбрости и самоотвержения, против неприятеля в бою оказанные». Одним, 4-й степени, он был награжден за захват в плен немецкого офицера и другим, 3-й степени, — за храбрость в разведке и тяжелую контузию. Были у него и две Георгиевские медали.

Во время работы над воспоминаниями об отце я обратилась к архимандриту Кириллу (Павлову) фронтовику и духовнику Троице-Сергиевой лавры, с вопросом, не может ли он подтвердить рассказ одного человека о том, что Жуков в начале 1960-х годов приезжал в лавру, и по его просьбе служились панихиды по погибшим воинам. И получила вот такой ответ:

«Глубокоуважаемая, досточтимая и дорогая Мария Георгиевна!

Спешу сообщить Вам, что Ваше письмо я получил в свое время, за что сердечно благодарю… В отношении волнующего Вас вопроса, приезжал ли Георгий Константинович в начале 60-х годов в лавру и служили ли панихиду. Я не могу ничего об этом сказать определенно, не слышал, потому что о таких вещах тогда не разглашали, могли знать только начальствующие — наместники, а они, к сожалению, уже отошли ко Господу…

А о Георгии Константиновиче я слышал от настоятеля храма Новодевичьего монастыря, что на Большой Пироговке, протоиерея отца Николая Никольского. Маршал Жуков приходил в их храм (рядом похоронена умершая 9 апреля 1944 года его мать Устинья Артемьевна, возможно, отец заходил в храм помянуть ее. — М. Ж.), и однажды он дал отцу Николаю деньги на поминовение, а отец Николай спросил его: „А кого поминать?“ Георгий Константинович сказал: „Всех усопших воинов“. Это достоверно, потому что рассказывал маститый, пожилой протоиерей, отец Николай, которого сейчас в живых тоже нет.

А вот и другое свидетельство о верующей душе Жукова Георгия Константиновича протоиерея отца Анатолия, фамилию его сейчас не помню. Он служил в соборе г. Ижевска. Этот отец Анатолий, тоже уже пожилой протоиерей, ему уже тогда было около 80 лет. Он к нам приезжал в лавру, обедал вместе с братиею, и однажды при разговоре он поведал нам, что во время войны был в звании генерал-майора, а когда война кончилась, он ушел в отставку, а затем принял сан и служил клириком Ижевского собора.

Во время войны, говорил отец Анатолий, я как генерал встречался с маршалом Жуковым, беседовал с ним, и однажды во время беседы я его спросил, верует ли он в Бога. Жуков мне ответил, говорит отец Анатолий, я верю в Силу Всемогущественную, в Разум Премудрейший, сотворивший такую красоту и гармонию природы, и преклоняюсь перед этим. А отец Анатолий, а тогда генерал-майор, и говорит Жукову: а вот то, что Вы признаете, и есть Бог.

То, что в душе своей Георгий Константинович чувствовал Бога, это бесспорно. Другое дело, что он, может быть, не мог это свое чувство выразить словами, потому что вера в Бога в то время была в поношении, в загоне, и ему как высокопоставленному начальнику надо было соблюдать осторожность, так как тогда кругом торжествовали атеизм и безбожие. Читая его мемуары и статьи, чувствуется, что душа его христианская, во-первых, читается легко и с большим нравственным назиданием для своей души все это воспринимается. Печать избранничества Божия на нем чувствуется во всей его жизни.

Прежде всего он был крещен, учился в приходской школе, где Закон Божий преподавался, посещал службы храма Христа Спасителя и услаждался великолепным пением церковного хора, получил воспитание в детстве в верующей семье — все это не могло не напечатлеть в душе его христианских истин. И это видно по плодам его жизни и поведения. Его порядочность, человечность, общительность, трезвость, чистота жизни возвысили его, и Промысл Божий избрал его быть спасителем России в тяжелую годину испытаний. Недаром Георгия Константиновича все русские люди любят как своего национального героя и ставят его в один ряд с такими прославленными полководцами, как Суворов и Кутузов.

Поэтому благодарите Бога, что имеете такого прославленного и любимого народом отца своего, маршала Георгия Константиновича. Вот что я могу написать Вам на Ваше письмо, глубокочтимая Мария Георгиевна. Извините за неразборчивый почерк и за корявый язык моего ответа. Да хранит Вас Господь во все дни жизни Вашей и да поможет Вам Он и в окончании труда Вашего для назидания ближних.

С глубоким уважением и любовью к Вам.

Архимандрит Кирилл»

Последний оптинский старец

В 1993 году было опубликовано мое «Письмо отцу», в котором были такие строки:

«Семилетней девочкой повез ты меня в Троице-Сергиеву лавру. Из памяти стерлись подробности той поездки, но помню, что был большой церковный праздник. Так впервые я побывала у преподобного Сергия, узнала я и о том, как Димитрий Донской сражался на Куликовом поле, а преподобный Сергий благословил его, сказав: „Ты победишь“. Я иногда задумываюсь, кто же был тем Сергием, шепнувшим отцу в страшные дни 1941-го: „Ты победишь“. Откуда ты черпал уверенность в победе? Когда многие пали духом, ты, не колеблясь, сказал: „Москву мы не сдадим. Костьми ляжем, но не сдадим“».

Удивительна эта уверенность в отце, ведь в Москве были в свое время и монголо-татары, и поляки, и Наполеон…

На свой риторический вопрос «кто же был тем Сергием?» я, к великому удивлению, получила ответ. Им, как стало известно, был последний оптинский старец Нектарий.

Старец открывает человеку волю Божию о нем. Счастлив человек, который познал эту волю и последовал ей. Так старец Нектарий, имевший от Бога дар прозорливости, увидел особый Промысл Божий над Георгием Жуковым, тогда молодым еще человеком (было это, примерно, в 1925 году).

В 1923-м Оптина пустынь была закрыта. Отец Нектарий переехал в село Холмищи в 50 верстах от Козельска. Он жил в доме крестьянина Андрея Ефимовича Денежкина. Несмотря на слежку, установленную за ним, до самой смерти старца посещали люди. Известно, что Святейший Патриарх Тихон многие вопросы решал, советуясь с ним. После смерти старца в 1928 году хозяин вместе с семьей был репрессирован, дом же богоборцы сровняли с землей. И все-таки сохранились свидетельства о том, как люди приезжали к старцу Нектарию в Холмищи. По воспоминаниям актера Михаила Чехова мы можем представить себе это. Одна поэтесса показала старцу портрет известного актера в роли Гамлета. Отец Нектарий сказал: «Вижу проявление Духа. Привези его ко мне». Собравшись, тот поехал.

«Он жил, — вспоминает М. Чехов, — в маленькой комнатке за перегородкой. Не без волнения вошел я в комнатку, ожидая его появления. Ко мне вышел монах в черном одеянии. Он был мал ростом и согнут в пояснице. Вся фигура старца была пригнута к земле. Меня поразило обращение на „вы“ и по отчеству. Он сел, и я увидел светлые, радостные, голубые глаза, его реденькую, седую бородку и правильной формы нос. Видимо, отец Нектарий был красив в дни своей молодости. Несколько раз удалось мне посетить старца. Всегда он был весел, смеялся, шутил и делал счастливыми всех, кто входил к нему и проводил с ним хотя бы несколько минут. Он брал на себя грехи, тяжести и страдания других — это чувствовали все, соприкасающиеся с ним».

О том, как приезжал к старцу Жуков, тогда командир полка, рассказала дочь хозяина дома, у которого жил отец Нектарий, Екатерина Андреевна Денежкина (ныне уже покойная). Подробности этих встреч (по некоторым свидетельствам, встреча была не одна, будущий маршал приезжал несколько раз, оставался даже ночевать) для нас пока тайна. Может быть, мы когда-нибудь узнаем их, если Господу будет угодно. А пока что, по милости Божией, стало известно, что напутствовавший отца «Сергий» был. Это прославленный ныне в лике святых последний оптинский старец Нектарий.

Как некогда преподобный Сергий благословил великого князя Димитрия Донского и в этом благословении укрепил и подал невидимую помощь от Бога в битве с врагом, так и старец Нектарий, видя духовным зрением неисповедимые пути Господни и видя его меру, открыл Георгию Жукову путь его подвига, его служения Богу, Родине и людям. И не просто открыл, а благословил, предсказав страшную войну и то, что везде ему будет сопутствовать победа: «Ты будешь сильным полководцем. Учись. Твоя учеба даром не пройдет». Общение с людьми высочайшей духовности, их благословение, их молитвенная помощь сопутствовали судьбам многих исторических лиц, достигших великой славы. Слова, сказанные в одном из писем своему духовному сыну, выдающемуся военному и государственному деятелю H. Н. Муравьеву-Карскому святителем Игнатием (Брянчаниновым), как мне кажется, вполне относятся к моему отцу и к тому, о чем мы ведем речь.

«Вижу над Вами особенный Промысл Божий. Он провел Вас по тернистому пути различных скорбей, воспитав Вас ими, и сохранил, чтобы противопоставить Наполеону III, как Кутузов-Смоленский был сохранен и противопоставлен Наполеону I. К такому делу человек неприготовленный не годится! К такому делу баловень счастья не годится! К такому делу раб мнения человеческого не годится! Предстоит тяжкий труд, соединенный с самоотвержением. Для совершения подвига нужен человек способный, образованный теоретически и практически, человек, которому ничего не было бы нужно, кроме блага Отечества».

Провел ли отца Промысл Божий через скорби, испытал ли его, сохранил ли? Бесспорно, это видно по его жизни. Еще мальчишкой он мог замерзнуть в сугробе, когда шел после уроков по тропинке из деревни Величково, где находилась школа, к себе домой, что в полутора километрах от школы. Случилась сильная метель, и Егорку, который сбился с дороги и сел под елью, занесло снегом. Слава Богу, закоченевшего и спящего ребенка вовремя нашел отец, вышедший на поиски с собакой-дворняжкой.

Дважды болел тифом — сначала сыпным, затем возвратным. В 1936 году отец перенес тяжелейшее заболевание — бруцеллез, от которого чуть не умер (было подозрение в намеренном отравлении). В 1937–38 годах его чуть не записали во «враги народа», так как кто-то заподозрил, что была крещена в церкви дочь Элла. Он чудом избежал ареста. Во время Великой Отечественной войны отец несколько раз чуть не погиб. Однажды от взрыва снаряда был сильно засыпан землей, но вовремя отрыт.

- В течение всей войны за маршалом шла настоящая охота, - вспоминает Сергей Петрович Марков. - Фашисты ненавидели победоносного полководца и много отдали бы за его голову. Однажды им удалось узнать местонахождение его спецпоезда, и спустя буквально несколько минут после его отбытия самолеты противника разбомбили место, где он стоял.

Надо все же оговориться, что у отца никогда не было безрассудного риска, как не было желания покрасоваться показной удалью, без нужды идти в опасное место, под огонь. Он понимал, что ради великого дела победы над врагом он не имеет права рисковать без надобности своей жизнью. В то же время он знал, что его появление в том или ином месте на передовой укрепит дух бойцов.

Если интересы дела диктовали необходимость побывать на передовой, то тут не действовали никакие доводы и уговоры его личной охраны. Ответ был: «Трусите? Оставайтесь».

В одном из интервью, посвященном его 75-летию и 30-летию разгрома фашистов под Москвой, ему был задан вопрос, не слишком ли близко от фронта находился его штаб в Перхушкове. (Однажды бомба попала в его дом, разрушила угол. Но в этот день отец выезжал на линию фронта). Ответ был такой: «Риск был. Ставка мне говорила об этом. Да и сам я разве не понимал? Но я хорошо понимал и другое: оттяни штаб фронта — вслед на ним оттянутся штабы армейские, дивизионные. А этого допустить было нельзя. Обстановка была такой, что командование должно было чувствовать каждый нерв ожесточенного сражения, мгновенно реагировать на малейшие изменения обстановки».

Не придет к тебе зло, и рана не приближится тепеси твоему, яко Ангелом Своим заповесть о тебе сохранити тя во всех путех твоих (Пс 90, 10–11).

У крестьян всегда осуждались лень и праздность. Человек, чувствующий свою ответственность перед Богом, не может быть небрежным в труде и ленивым. Помню, как отец говорил о ком-то: «Да он лодырь!» И этим все было сказано…

О совместной учебе на кавалерийских курсах усовершенствования командного состава в 1924–1925 гг. маршал Баграмян вспоминает: «Мы были молодые, и нам хотелось иногда и развлечься, и погулять, что мы и делали: уходили в город иногда посидеть в ресторане, ходили в театры. Жуков редко принимал участие в наших походах, он сидел над книгами, исследованиями операций Первой мировой войны и других войн, а еще чаще разворачивал большие карты и, читая книги или какие-нибудь тактические разработки, буквально ползал по картам, потому что карты были большие, они не умещались на столе. Он их стелил на пол и вот, передвигаясь на четвереньках, что-то там высматривал и потом сидел, размышляя, нахмурив свой могучий, широкий лоб. И случалось нередко так: мы возвращались после очередной вылазки, а он все еще сидел на полу, уткнувшись в эти свои карты».

«Волю, — говорил отец, — надо закалять с детства. Мне было девять лет, когда я на спор с ребятами проспал ночь на кладбище. Завернулся в овчину и проспал до утра… Когда впервые на войне очутился (в Первую мировую), поначалу была какая-то неуверенность под артобстрелом, но она быстро прошла. Отчаянность была. Под пулями никогда не кланялся. Трусов терпеть не могу!»

Невольно вспомнишь слова Спасителя, сказанные верному слуге: «В малом ты был верен, над многим тебя поставлю» (Мф 25, 21). Господь действительно поставил его над многим и помог ему.

Когда у маршала Василевского, которого с отцом связывала многолетняя дружба, спросили, чем выделялся Жуков во время войны среди других маршалов, тот ответил: «Суворовским озарением»

- Это был человек железной воли, большого личного мужества, выдержки и самообладания, - продолжил он. - Даже в невероятно трудные, критические моменты мне не приходилось видеть его растерянным или подавленным. Наоборот, в таких ситуациях, в такой обстановке он был весьма энергичен, собран и целеустремлен».

Особой помощью Божией можно объяснить, например, и то, что отец не спал во время подготовки контрнаступления под Москвой одиннадцать суток подряд. Человеческому организму, даже очень крепкому, такое не под силу.

Атака светом

На исходе войны отец придумал начать Берлинскую операцию ночью с применения мощных прожекторов. 140 прожекторов были расположены через каждые 200 метров! Море света обрушилось на противника.

- Немцы были ошеломлены, - пишет маршал авиации И. И. Пстыго. - Они долго не могли разобраться, что происходит, какое новое оружие применили русские. Кроме ослепления мощным светом прожекторов, возникали необычные явления, светотени. Небольшие предметы, кусты, вырастали в какие-то огромные, причудливые, гигантские сооружения. Немцы, говоря простым языком, ошалели. Многие немецкие командиры растерялись. Солдаты не знали, что делать, в кого и во что стрелять. Сначала растерянность, а потом все нарастающая паника. Где и кто еще додумался применить прожекторы в прорыве первой, главной полосы обороны противника? Это равноценно научному открытию».

С. П. Марков вспоминает: «Я присутствовал в самом зале во время подписания акта о капитуляции, видел Кейтеля, его офицеров и генералов. Помню, как взволнованный Кейтель, беспомощно пытаясь сохранить надменность и высокомерие, пристально и с любопытством разглядывал маршала Жукова, молодого полководца, сломавшего хребет самой сильной армии планеты. Какие чувства волновали тогда фельдмаршала поверженной Германии, не знаю, но он проявил неподдельный интерес к Георгию Константиновичу, человеку, которого тогда называли чудо-маршалом. России в самую трагическую годину Бог послал такого полководца! Не это ли удивляло Кейтеля?»

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Огонь

«Душа его христианская». Наверное, точнее не скажешь об отце. Душа человека — великая тайна, к которой окружающие могут только лишь прикоснуться. Духовная жизнь скрыта от глаз людских. Тем более жизнь людей, отличившихся великими земными деяниями, жизнь полководцев.

Немногие, наверно, знают о том, что непобедимый генералиссимус Суворов, истинный христианин, был так предан Богу, что собирался окончить свой путь в монастыре, о чем подавал прошение государю. Перед смертью он написал покаянный канон, в котором умолял Христа дать ему место «хотя при крае Царствия Небесного», взывая: «Твой есмь аз и спаси мя». Ныне канонизированный адмирал Федор Ушаков, не знавший ни одного поражения в битвах (воины под его командованием палили по врагу из орудий так: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Огонь!»), отличался целомудрием, милосердием и чистотой жизни. На склоне лет он поселился рядом с Санаксарским монастырем в Мордовии, где настоятельствовал его дядя. Есть свидетельство о том, что Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский, сын протоиерея, окончивший перед революцией духовную семинарию, тайно приезжал в Троице-Сергиеву лавру и причащался Святых Христовых Таин. И в двадцатом, сложном веке, как и прежде, Господь Иисус Христос невидимо обитал в сердцах полководцев, укреплял их и помогал одерживать победы над врагами.

«Я скоро умру, ты останешься сиротой, но с того света я буду наблюдать за тобой и в трудную минуту приду», — сказал отец, чувствуя приближение неотвратимого конца, мне, шестнадцатилетней тогда девочке.

Много лет пришлось мне осмысливать эти слова. Все годы, что отца нет в живых, они всегда были в моем сознании. Мне казалось это самым важным, что оставил он после себя. Только недавно я осознала, что этими (странными, как мне тогда казалось) словами посеял отец во мне веру в вечную жизнь души и в невидимую связь нашего мира с миром загробным, и не только связь, но и помощь наших усопших родных нам, их молитвы о нас. В этих словах не было сомнения, они были сказаны кротко, спокойно, но и со знанием и силой. Это и есть, по-моему, главное свидетельство его веры.

В народе сохраняется предание о том, что Жуков возил по фронтам Казанскую икону Божией Матери. В середине 1990-х годов архимандрит Иоанн (Крестьянкин) подтвердил это.

Отец рассказывал, что во время войны катастрофически не хватало высокопрочной стали для производства танков и другой военной техники. Положение, по его словам, было отчаянным. Ведь ничего решительно не было: ни стали, ни пороха. Ничего! И ведь бралось откуда-то. Чудом было то, что высокопрочную сталь нашли в количестве 300 тысяч тонн на месте разрушенного в 1931 году храма Христа Спасителя, где был возведен фундамент будущего Дворца Советов. Это было действительно чудо, что в нужный момент, в решающие дни войны высокопрочная сталь, найденная на святом месте (хоть и оскверненном, ибо Ангел Хранитель даже разрушенного храма продолжает оставаться на его месте до Второго Пришествия) пошла на святое дело защиты Отечества. Даже враги удивлялись. Геббельс в январе 1943 года заявил: «Кажется каким-то чудом, что из обширных степей России появлялись все новые массы людей и техники…» После освобождения от фашистов Киева, этой «купели крещения» русского народа, Жуков велел духовенству отслужить Господу Богу благодарственный молебен. В столице Украины есть чудотворная Гербовецкая икона Божией Матери, которую он отбил у фашистов.

Отец не мог не осознавать и святость победы в Великой Отечественной войне. Он ходил до революции на службы в храм Христа Спасителя и не мог не знать, что построен он был, дабы увековечить благодарность России Господу Богу за святую победу, победу в Отечественной войне 1812 года над христоборцами-французами. Мраморные доски на стенах храма с именами воинов-героев, спасших Отечество, говорили о святости их подвига. То же — и в этой войне. Он говорил, что «для нашей Родины навсегда останется святым день 9 мая». Иначе и быть не может. Победа в войне в духовном смысле была торжеством Православия, победой Святой Руси над богоборцами, которые напали на наше Отечество в день Всех святых, в земле Российской просиявших. Может быть, это был знак свыше, что в этой страшной войне к сонму всех русских святых, предстателей за народ наш и страну нашу пред Богом, прибавится еще огромное святое воинство тех, кто жизнь свою положил на поле брани «за други своя».

ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://rogdvest.ucoz.ru/news/tema_nomera_prodolzhenie/2015-10-12-123