Рождение легенды

Слухи о том, что императрица Елизавета Алексеевна в действительности не умерла, но вслед за своим мужем «отреклась от мира», стали ходить вскоре после её смерти. Легенда звучала следующим образом: императрица, проезжая через Белёв, дала знать некой помещице (чьё имя никогда не называлось), что желает остановиться в её доме. По приезде императрица, прикрыв рукой глаза, посетовала, что в зале «слишком много света» и категорически приказала его «уменьшить», после чего слуги, бросившиеся выполнять приказание, оставили гореть только две свечи. После этого Елизавета Алексеевна, ссылаясь на усталость, пожелала остаться одна.

Хозяйка поместья удалилась в другую часть дома и не раздеваясь прилегла на диван, но её подняли в полночь, объявив о кончине императрицы. Помещица приблизилась, чтобы поцеловать руку покойной (причём императрицу до этого времени уже успели переодеть и переложить на стол), и поняла, что перед ней находится совершенно другая женщина — вместо блондинки — брюнетка. Протоиерей Покровский сообщает, что ночью в дом помещицы был приглашён священник из Белёвского духовного училища, который исповедал и причастил какую-то закутанную женщину. После того как гроб с телом, запаянный в Белёве по указанию императора Николая I, увезли, в доме местного священника Донецкого появилась некая странница. Её отличали хорошие манеры и высокая образованность, на вопрос хозяев о её происхождении ею был дан ответ: «Кто я такая, я сказать не могу, а что я странствую, на это Божия воля». После этого в городе появился слух, что эта странница — императрица Елизавета Алексеевна.

Также сохранилось письмо матери, с которой у императрицы были очень теплые отношения (в архивах имеется 15 тысячи писем), которое гласит: «…Пока он здесь останется, и я здесь останусь: а когда он отправится, отправлюсь и я, если это найдут возможным. Я последую за ним, пока буду в состоянии следовать» — при том, что в противоречие собственным словам императрица не поехала на погребение супруга в Санкт-Петербург, а ещё на четыре месяца задержалась в Таганроге, решая, вероятно, свою «посмертную» судьбу.

Также в месяцы после смерти царя Елизавета Алексеевна была в состоянии отдавать распоряжения и ездить на панихиды, что свидетельствует по предположению сторонников легенды о том, что её здоровье отнюдь не было столь плачевным, как доносили в Петербург.

Легенда и Вера Молчальница

Молчальница

Зачем нам знать её

происхожденье —
Откуда, кто — зачем

всё это знать?
Великим подвигом терпенья и смиренья
Она и так нас будет поучать!

Н.П. Дубинин, нотариус Демянска, 1891 год

Сторонники легенды об уходе от мира императрицы Елизаветы и появлении её в образе затворницы Веры находят подтверждение высокого происхождения молчальницы в следующих её словах и действиях:

«Если судить по небесному, то я — прах земли, а если по земному, то я — выше тебя» (сказано в Валдайской тюрьме в 1838 году);

«Я прах, земля; но родители мои были так богаты, что я горстью выносила золото для раздачи бедным; крещена я на Белых Берегах» (сказано во время приступа горячки в первый год пребывания в монастыре);

«вы думаете меня зовут Верой? Нет, я не Вера, а Лиза» (сказано тогда же);

в последние годы жизни келейница уговаривала Веру назвать имена её родителей, чтобы в случае смерти написать им. Вера в ответ указала на икону Спасителя, подобрала брусок и камень и несколько раз наклонила брусок к камню, изображая, что тот кланяется.

Также они считают, что само имя «Вера Александровна» содержит в зашифрованной форме её подлинное происхождение и означает на самом деле «вера (религиозная) царя Александра».

Кроме того, в помяннике графини Орловой-Чесменской, принявшей самое непосредственное участие в судьбе Веры Молчальницы, отсутствуют имена императора Александра I и его жены, что представляется косвенным свидетельством того, что графиня была посвящена в тайну их исчезновения. Также были найдены записи в канцелярских книгах Елизаветы Алексеевны, предписывавшие после её смерти отправить некоторые вещи из её гардероба в один из новгородских монастырей. Также существует мнение о внешнем сходстве императрицы и монахини, которое, впрочем, противники легенды пытаются отвергать.

В пользу благородного происхождения Веры приводят свидетельства о её образованности, знании живописи. Также по сохранившимся после неё запискам делают вывод, что она была нерусского происхождения (императрица Елизавета Алексеевна была немкой). На сохранившихся после неё выписках из Священного Писания в большом количестве присутствуют монограммы с буквами А, П и Е в различных сочетаниях (например, АП, ЕА), что некоторые исследователи считают монограммами императора Александра Павловича и его жены Елизаветы. Монограммы всегда старательно написаны, а нередко рядом с буквами АП (расшифровывают как Александр Павлович) содержится приписка «Царь (Отец) и Бог мой еси ты». Одна из фраз в записках Веры воспринимается как намёк на её бегство через мнимую смерть: «Чудесы являеши, с мертвыми во гроб мя вселяеши». Записки Веры Молчальницы хранились в архивах Сыркова монастыря, с ними в начале XX века работал монастырский священник Н. Грузинский. При попытке расшифровки в XX веке тетради с записями Веры Александровны и её отдельных записок было сделано предположение, что они представляют собой руководство по практике Иисусовой молитвы, то есть исихазму. Например, среди записей Веры Александровны содержится такое рассуждение о молитве:

Всякую добродетель, но особливо молитву, должны исполнять мы с великим усердием. Молится же с таким усердием душа наша тогда, когда она гнев побеждает. Всякий, молитве прилежащий, да будет милосерд. Чрез сию добродетель иноки сторицею себе приимут. А другие приимут другое — молитву, в сердце человеческое входящую, воспаляет огонь небесный. Коль же скоро она воспламенится и на небо вознесется, то сей же огонь оттуда паки с нею в горницу души нашей снисходит.

Официальная версия смерти Елизаветы Алексеевны

По официальной версии в 1825 году после смерти супруга 19 ноября (2 декабря) в Таганроге императрица, задержавшись в городе ещё на четыре месяца, решила наконец вернуться в Петербург. Елизавета Алексеевна в то время была уже тяжело больна, страдала сердечной недостаточностью, что выражалось в постоянных болях и одышке. Состояние её здоровья постоянно ухудшалось, о чём сообщали в Петербург её секретарь Н. М. Лонгинов и князь П. М. Волконский, начальствовавший над её свитой. Последний сообщал в Петербург новому царю Николаю I и вдовствующей императрице Марии Федоровне, что Елизавета Алексеевна распорядилась «переставить походную церковь в ту комнату, где покойный Государь Император скончался», добавляя также, что «Государыня терзает себя воспоминаниями». Беспокоясь о здоровье невестки, Николай I предоставил право принять решение о времени возвращения в Петербург сопровождавшим её медикам и свите. Решено было выждать, пока не установится погода и не прекратятся дожди. В апреле 1826 года температура воздуха поднялась до 18 градусов, дорога высохла, и отъезд из Таганрога был назначен на 22 число. Состояние здоровья императрицы продолжало вызывать опасения, потому решено было двигаться медленно, с продолжительной остановкой в Калуге. Навстречу невестке выехала вдовствующая императрица Мария Федоровна.

Однако, из-за плохого самочувствия императрицы двигались медленней и остановились на ночлег не в Калуге, как было запланировано, а в Белёве, городе, отстоящем от Калуги на 90 верст. Здесь императрица остановилась у купца Дорофеева, где для неё была установлена походная кровать. Той же ночью — 4 (17) мая 1826 года она скончалась. Мария Федоровна прибыла в город спустя несколько часов.

Тело умершей везли через Торжок, Вышний Волочёк, Тосно и Чудово. Траурный поезд отправился прямиком к Чесменскому дворцув Петербурге, куда прибыл 13 мая. На погребение была выделена достаточно скромная для императрицы сумма в 100 тыс. рублей, — вероятно, потому, что при погребении частично использовались материалы, оставшиеся от похорон её мужа.

Почитание

С могилой Веры Александровны в Сырковом монастыре у местных жителей связана легенда о совершающихся здесь чудесах. Утверждают, что монахиня ещё при жизни прославилась несколькими чудесными исцелениями, и после кончины они продолжаются у её могилы. В частности, считается, что цветок, сорванный с могильного холмика, дарует утешение и надежду, причём количество цветов не уменьшается, сколько бы их ни рвали паломники. Также полагают, что Вера Молчальница в особенности помогает родителям, молящимся за детей, являясь им во сне в виде молчаливой женщины в тёмной одежде, приглашающей совершить паломничество в Сырков монастырь, что является знаком того, что их молитвы услышаны.

Созданы также тропарь и молитва святой праведной Вере Новгородской, официально не причисленной к лику святых, но уже стихийно почитаемой. В частности, тропарь гласит:

Христа возлюбив всем сердцем за Ним последовала еси, в молчании, посте и молитве крест Свой кротко пронесла еси и тайну Цареву сохранила еси Новгородской земли преславное украшение и прославление, Святая Праведная Веро моли Христа Бога да помилует Он народ русский и приведет его к соборному покаянию и восставит Престол православных Царей и благословит люди Своя миром.

Наиболее крупное исследование истории Веры Молчальницы написал в 1909 году священник Новгородского Сыркова монастыря Николай Грузинский. Он кроме биографических сведений о Вере Александровне приводит свои выводы о её записках, хранившихся в монастырском архиве (большое количество отдельных записок и тетрадь, написанная своеобразной тайнописью). В своей работе он неоднократно пытается доказать тождество сырковской затворницы и императрицы Елизаветы Алексеевны.

Советская историография не изучала истории Фёдора Кузьмича и Веры Молчальницы, народные легенды если публиковались, то излагались кратко и сопровождались, как правило, отсылками к работам прошлых лет.

Императрица

Для того, чтобы «наложить» образ Молчальницы Веры на образ императрицы Елизаветы Алексеевны, следует, вероятно, познакомиться с ее биографией. Тем более, что в этом году исполняется 240 лет со дня ее рождения.

Правда, историки рисуют диаметрально противоположные портреты императрицы. С христианской точки зрения, даже в светской жизни очевидны ее духовные добродетели: терпение, сострадание и любовь.

В работе Софии Привалихиной жизнь императрицы освещена всесторонне, прослежена едва ли не день за днем, по газетам, архивным документам, камер-фурьерским книгам 180-230-летней давности. Она вступает в спор с главным биографом императрицы Елизаветы царственным историком великим князем Николаем Михайловичем, издавшем в 1908—1909 годах трехтомный труд «Императрица Елизавета Алексеевна, супруга Императора Александра I». Под пером царственного историка Елизавета предстает страдалицей, угнетаемой свекровью, матерью-императрицей Марией Федоровной, оставленной всеми, замкнувшейся в собственном мирке в кругу нескольких подруг-фрейлин, далекой от политики и реальной жизни, ни на что не влияющей, ни во что не вникающей, кающейся за свою короткую грешную любовь к кавалергарду Охотникову, навеки душевно сломленной после того, как кавалергард был смертельно ранен и умер в январе 1807 года, терпеливо переносящей измены мужа-императора с фавориткой Марией Нарышкиной. Образ императрицы, ещё при жизни чуть ли не всеми оставленной и забытой и в России, и у себя на родине, в великом герцогстве Баденском (Германия)…

Совершенно другой предстает императрица у молодого историка Софии Привалихиной. Автор исследования воссоздает, что редкость в исторической науке, зрительный образ императрицы. Это притягательный образ чрезвычайно живой, подвижной красавицы-блондинки с пшеничными локонами, спадающими на ослепительно белые плечи, с большими голубыми глазами, взглядом, проникающим прямо в душу; с легкой скользящей походкой, говорящей голосом увлекающим, чарующим, обдающим жаром чувствований и чувств, скоро и одинаково хорошо на четырёх языках, но предпочитающей французский и русский, спортивной, смолоду, с самого приезда в Петербург и неизменно до конца дней увлеченной верховой ездой и купанием в Неве и Финском заливе, умницы, блестяще образованной, начитанной и музыкальной. На долю ни одной из них не выпало столько славы, сколько выпало Елизавете.

Принцесса Баденская

Елизавета Алексеевна, супруга Александра I, урожденная принцесса Луиза Мария Августа родилась в Карлсруэ, 24 января 1779 года в семье Карла Людвига Баденского и Амалии Гессен-Дармштадтской. Девочка была настолько мала и слаба, что врачи всерьёз опасались за жизнь и здоровье третьей дочери наследного принца. Впоследствии Николай Карамзин, ставший императрице близким другом, скажет по этому поводу Елизавете Алексеевне: «Вы сомневались, принять ли жизнь».

Луиза росла в тёплой семейной обстановке. Особенно близкой она была со своей матерью, переписку с которой поддерживала до самой смерти. Как и все дети получила достойное образование, блестяще говорила по-французски. Помимо основных европейских языков принцесса изучала географию и историю, основы философии, немецкую и всемирную литературу. Так как их дед, Карл Фридрих, был небогат, то семья жила довольно скромно.

Великая княгиня

Луиза Мария Августа вместе со своей младшей сестрой Фредерикой повторили судьбу своей матери, которая вместе с сёстрами Вильгельминой и Луизой рассматривалась в 1772 году в качестве невесты для великого князя Павла.

В 1790 году на баденских принцесс обратила внимание императрица Екатерина II, желавшая женить старшего внука Александра. Она поручила Н. П. Румянцеву посетить Карлсруэ с целью «… увидеть дочерей наследного принца Луизу-Августу, 11 лет, и Фредерику-Доротею, 9 лет». Кроме внешнего обличья, императрицу интересовали «воспитание, нравы и душевные дарования сих принцесс».

Два года граф Румянцев наблюдал за принцессами «с крайней осторожностью». Румянцев сразу же пришёл в восторг от старшей — Луизы-Августы. После рекомендаций графа Екатерина распорядилась пригласить принцесс в Россию.

Александру оставалось после их прибытия в Петербург остановить свой выбор на одной из них. И его избранницей оказалась старшая — Луиза. Следует отметить, что Александру не было даже пятнадцати. Луиза же была влюблена в будущего императора, хотя и принимала его сдержанность за неприязнь. Однако молодая пара вскоре нашла способы объясниться. Из личных записей принцессы:«Однажды вечером, когда мы рисовали вместе с остальным обществом за круглым столом в бриллиантовой комнате, Великий Князь Александр подвинул мне письмо с признанием в любви, которое он только что написал. Он говорил там, что, имея разрешение своих родителей сказать мне, что он меня любит, он спрашивает меня, желаю ли я принять его чувства и ответить на них, и может ли он надеяться, что я буду счастливой, выйдя за него замуж. Я ответила утвердительно, также на клочке бумаги, прибавляя, что я покоряюсь желанию, которое выразили мои родители, посылая меня сюда. С этого времени на нас стали смотреть как на жениха и невесту. Мне дали учителя русского языка и Закона Божия».

После того, как выбор был сделан, события пошли своим чередом: Луизу обратили из лютеранства в православие, нарекли Елизаветой Алексеевной. Празднества по случаю женитьбы любимого внука Екатерины продолжались четырнадцать дней и завершились блистательным фейерверком. У них появился свой штат, свой двор. Светское общество сравнивало их с «двумя ангелами».

Очень молодая и застенчивая Елизавета была поражена великолепием и пышностью русского двора, но в то же время и напугана постоянными интригами, которые велись здесь с холодным расчётом.

И всё же великая княгиня чувствовала себя одинокой и немного тосковала по дому, отношения с Александром были её единственным источником утешения. В своих письмах к матери Елизавета писала: «Без моего мужа, который сам по себе делает меня счастливой, я должна была умереть тысячью смертей. Счастье моей жизни в его руках, если он перестанет меня любить, то я буду несчастной навсегда». Но семейное счастье Елизаветы Алексеевны длилось недолго. Романтическая природа великой княгини не находила больше родственную душу в Александре, который начал пренебрегать ею.

Елизавета стала искать уединения, сделалась мечтательной и замкнутой, имела свой узкий круг приятных ей людей. Граф Федор Головкин писал: «…Она образованна и продолжает учиться с удивительной лёгкостью. Она лучше всех других русских женщин знает язык, религию, историю и обычаи России…».

В покоях молодой женщины появились серьёзные книги по истории, географии и философии. Занятия были настолько усердными, что даже знаменитая княгиня Дашкова, стоявшая во главе двух российских Академий и отличавшаяся едким, бескомпромиссным характером, необыкновенно тепло отзывалась о Елизавете: «Меня привлекли к ней ум, образование, скромность, приветливость и такт, соединённый с редкой для такой молодой женщины осторожностью. Она уже правильно говорила по-русски, без малейшего иностранного акцента».

Положение Елизаветы осложнилось со смертью Екатерины, умершей в ноябре1796 года. На трон взошёл отец Александра, Павел. Тогда испортились отношения у великой княгини и с родителями Александра, особенно со свекровью Марией Федоровной, не простившей ей симпатию Екатерины.

Наконец-то, после пяти лет бездетного брака великая княгиня родила дочь великую княжну Марию Александровну. В её честь в городе была «пушечная пальба» из 201 выстрела. Недоброжелатели Елизаветы смогли возбудить в уме Павла подозрения против невестки, путём клеветы и обмана. Оскорбленная подозрениями в неверности супругу и императорской немилостью, Елизавета замкнулась в пределах детской комнаты и своих апартаментов, стараясь как можно меньше принимать участия в делах двора и света. Она чувствовала себя одинокой, никому не нужной в царской семье. Все её интересы отныне заключались в «мышке», как она звала дочь. Однако материнское счастье было недолгим, прожив всего лишь тринадцать месяцев, девочка скончалась.

Несмотря на холодность в отношениях супругов, Александр в трудные минуты всегда прибегал к помощи и поддержке жены, поскольку знал и сильный характер Елизаветы, и её нравственную чистоту. Она же писала матери: «Как только я чувствую, что ему грозит опасность, я вновь приникаю к нему со всем жаром, на который способно мое сердце».

В ночь убийства Павла Елизавета Алексеевна оставалась чуть ли не единственной, кто сохранял холодность рассудка, твёрдость характера и силу духа. На протяжении всей ночи 12 марта 1801 года она оставалась рядом с мужем и оказывала ему сильнейшую моральную поддержку.

Российская императрица

В императорской семье Елизавета была оттеснена на второй план свекровью — вдовствующей императрицей Марией Федоровной, имевшей воздействие на сына-императора, который чувствовал вину за смерть отца. «Тогдашним обществом правила вдовствующая императрица Мария Федоровна, пример всех семейных и общественных добродетелей, „жена сильная“, о коей гласит Святое Писание, в преклонных летах ещё блиставшая величественною красотою; пышность истинно царскую умевшая сочетать с бережливостью истинно народолюбивою. В тихом величии скромно стояла близ неё Елизавета Алексеевна, и этому бессильному божеству тем не менее усердно воссылались молитвы», — так пишет о русском дворе при Александре I Вигель в «Записках».

Отказавшись, как того требует христианская добродетель, от внешних почестей и блеска, императрица Елизавета Алексеевна уделяла много времени делам благотворительности, в чём находила искреннюю радость и утешение. Взяв под своё покровительство сиротский приют и несколько школ в Петербурге, особое внимание она уделяла Царскосельскому лицею.

Несмотря на настояния своего супруга, отказывалась брать миллион, который получают императрицы, и довольствовалась 200 тысячами; для себя собственно оставляла только 15000 рублей в год, всё же остальное употребляла на пособия нуждающимся. Ее фрейлина вспоминала: «Государыня отличалась замечательной самоотверженностью. Все 25 лет император уговаривал её брать деньги, но она всегда отвечала, что Россия имеет много других расходов, и брала на туалет, приличный её сану, всего 15 тысяч в год. Все остальное издерживалось ею исключительно на дела благотворительности в России и на учреждение воспитательных заведений, как-то: Дома трудолюбия, Патриотического института, основанного для сирот воинов, убитых в Отечественную кампанию 1812 года».

Вторая дочь императрицы, великая княжна Елизавета Александровна, которую мать ласково называла «котеночек», тоже прожила недолго — восемьнадцать месяцев. Горе Елизаветы Алексеевны было безмерно. Никогда ещё не чувствовала она себя такой одинокой, как в эти дни. Любимым занятием Елизаветы Алексеевны стало посещение могил детей в Александро-Невской лавре. В своих письмах к матери часто пишет о том, что жить ей больше незачем. Однако Отечественная война 1812 года заставляет её прийти в себя после пятилетнего оцепенения. Елизавета Алексеевна всеми силами пыталась поддержать впавшего в отчаяние Александра. Как известно, Отечественная война 1812 года показала невероятное мужество русских людей. Люди сжигали свои дома и амбары, заполненные урожаем, только, чтоб не досталось врагу. Уходили в партизаны. Это была поистине народная война. В итоге во Францию вернулся один Наполеон, войско было разбито...

Во время Заграничного похода императора, Елизваета Алексеевна следовала за ним. Она буквально купалась в славе мужа, её восторженно встречали русские воины, соотечественники-немцы. В Берлине в её честь выпустили монетки-жетоны, которыми осыпали улицы по пути её следования, ей писали стихи, в её честь воздвигали триумфальные арки.

После 1814 года царь довольно быстро теряет популярность внутри страны. Он все чаще стал опасаться той же участи, что повергла его отца. Он начал «слабеть душевно» и после смерти своей любимой дочери Софии, которая умерла незадолго до своего восемнадцатилетия. Император порывает со своей любовницей Марией Нарышкиной и погружается в мистические искания. Елизавета Алексеевна никак не могла смириться с тем, что происходит с Александром Павловичем. Именно в это время Александр I снова сходится со своей женой. Немалую роль сыграл в этом всегда крайне тепло относившийся к Елизавете Карамзин. Николай Михайлович категорически заявляет Александру, что тот должен завершить своё царствование истинно благим делом, — примирением с супругой.

Последние годы жизни

Елизавета Алексеевна никогда не отличалась хорошим здоровьем, особенно после смерти второй дочери, но в 1825 году её состояние обострилось. Все больше императрицу стали мучить проблемы с нервами и дыхательным аппаратом. Врачи советовали сменить ей климат и уехать в Италию, славившуюся благоприятном климатом. Но Елизавета категорически отказалась покидать Россию, и для лечения был выбран Таганрог. Первым выезжал из столицы Александр, чтобы на месте убедиться в сделанных приготовлениях. Император очень беспокоился о том, как перенесёт путешествие больная, и ежедневно посылал ей трогательные и задушевные письма и записки. Он внимательно следил за приготовлением апартаментов, расставлял в комнатах мебель и вбивал в стены гвозди для картин.

Елизавета Алексеевна была счастлива уехать из Петербурга и оказаться наедине с мужем, вдали от гнетущей её суеты двора.

Как только здоровье Елизаветы немного улучшилось, Александр принял решения посетить южные губернии и Крым. В Севастополе император сильно простудился, но, по словам медиков, отказывался принимать лекарства. Император Александр I умер в возрасте 47 лет.

После смерти мужа Елизавета Алексеевна задержалась в Таганроге ещё почти на полгода — ей сильно нездоровилось.

Тело Александра тоже не было перевезено из-за династического замешательства в стране, связанного с отказом великого князя Константина Павловича от трона, и передачей прав престолонаследия младшему брату — великому князю Николаю Павловичу. Это в свою очередь повлекло восстание гвардейских частей в Петербурге (восстание декабристов 14 декабря 1825 года). И лишь в конце апреля Елизавета Алексеевна решила собираться в Петербург. В Белеве, в 90 верстах от Калуги, она почувствовала себя совсем плохо, около четырёх часов 4 мая 1826 года утра умерла.

Завещания она не оставила. На вопрос о его составлении Елизавета Алексеевна ответила: «Я не привезла с собою в Россию ничего, и потому ничем распоряжаться не могу».

ВРЕЗКА

По словам экс-директора Российского института стратегических исследований Администрации Президента генерал-лейтенанта Л. П. Решетникова, на эти темы наложено табу. Выводы ученых о том, что император Александр I и Федор Кузьмич — одно лицо, по его словам, тщательно скрываются от широкой общественности. Кроме того, утверждает генерал, чей институт много лет является главной аналитической площадкой администрации Президента, и советская, и нынешняя капиталистическая номенклатура давно в курсе этого факта, но он утаивается от общества, чтобы не вызвать резкого роста симпатии к монархическому прошлому нашего Отечества.