Дом с видом на горы

Шанхаем кыштымцы называют довольно большой микрорайон за железнодорожным мостом. Двухэтажные дома и разноцветные частные домики в нём так перемешаны и хаотично разбросаны по пригоркам, словно какой-то великан, взяв их в горсть, бросил, и, они, ударившись о каменные горы, рассыпались вдалеке. Мы держим путь в один из таких домов, расположенный на краю улицы в сказочно живописном месте.

Александра Ильинична Шатрова – одна из старейших прихожан нашего храма. Вместе с её детьми – сыном Александром Шатровым и дочерью Людмилой Останиной мы в Шанхае в её доме. Здесь прошла её жизнь – выросли дети, внуки.

Сегодня дом как всегда, полон – сноха Татьяна, внук Алексей с Женой Леной и сыном Димой, словом, почти всё семейство в сборе. Татьяна и Елена хлопочут у стола – великопостный стол красив по-праздничному – сегодня воскресенье. Гостей, по всему видно, ждали — дымится картошечка, соленья, огурчики-помидорчики, свежая зелень. За обедом начинается неспешный разговор...

ОТ ПЕЧКИ

— Я в Карабаше родилась, в 31 году, – начинает Александра Ильинична Шатрова, - в Кыштым попала ребёнком, ещё до школы. Папа мой на машзаводе работал газорезчиком.

— Ваши родители в этот дом переехали?

— Нет. Мы жили по ул. Герцена, в доме купца Пузанова. Мама не работала - нас трое девочек было: Валя, Маргарита и я. Мои родители были верующими, но в церковь не ходили. Мама иногда сходит, но редко. А в церковь я стала ходить, когда замуж вышла – Шатровы были очень верующие.

Подкладывая в тарелки гостям очередное угощение, в разговор включается Людмила:

— Мама наша была в девичестве Кожевникова. Папа Шатров Степан Иванович родился в Курганской области в деревне Журково, их семью раскулачили и отправили в Кемеровскую область. Оттуда они попали в Кыштым.

Александра Ильинична продолжает:

— А на месте этого дома избушка была, в ней жил железнодорожник. Раньше же ничего нельзя было купить – строить-то было не из чего. Так он, этот железнодорожник, каждый день приносил с работы шпалу, из них «слепил» избушку, а потом решил уехать. Вот её мы с мужем и купили. Здесь, в проулке, загородили огород, решили строиться.

—За шифером ездили в другую область, - включился в разговор Александр. - Три дня ездили, чтобы шифер привезти. Не было даже гвоздей, кирпичей не было! Чтобы печь сложить, папа кирпичи занимал по всему Шанхаю – у кого десять, у кого два, всех записывал, а после возвращал. У кого и старинные брали кирпичи, сделанные ещё «при царе горохе»,- какие давали, из таких и сложили печку. Найти для неё чугунную плиту и дверку была целая история! Сам дом построили быстро. Всем миром, в буквальном смысле слова всем Шанхаем – даже звать никого не надо было – люди сами приходили. Мешали шлак с цементом (раньше же паровозы на угле ездили – шлак был материалом бросовым. Солдаты возили шлак на болото и папа нанял их по 2 рубля за рейс). Делали опалубку, заливали, она застывала неделю и через неделю уже следующий ряд опалубки делали – за 2 недели залили стены. Все стропила для крыши папа сам делал и поднимал и устанавливал – силы был недюженной. Бывало, сметают стог, срубят берёзу на бастрык и вшестером не могут мужики её к машине перетащить, а он скажет: «отойдите все, я её один перетащу», и перетащит.

Александра Ильинична добавляет бодро:

—А мне приходилось забираться на зарод…

— Это пока я не подрос, - парирует Александр. Классе во втором-третьем я уже на зароде стоял. Папа, бывало, метает, а я наверху. Самое малое — по 30 зародов ставили!

Каждый, кому довелось бывать на покосе, вспоминает о нём с ностальгией. Почему? Ведь это так трудно физически: жара, комары, мошки, оводы; от работы болит всё тело. Зато как по-русски: «…эх, развернись рука, раззудись плечо!». Нашего человека тяжелой работой не испугать! Он по-настоящему счастлив только тогда бывает, когда находится в гармонии с природой, Богом и собой. Вот и Шатровы наперебой вспоминают то время...

— Покос у нас был далеко, на Кузнечихе, - вспоминает Людмила. — На поезде приедем, а дальше пешком с литовками, узлами, продуктами. На покос раньше ездили на несколько дней – в балагане жили.

Улыбнувшись, Александра Ильинична припомнила:

— Саша вечером в шалаше всё, бывало, говорил: «…включите свет-то, … где подушки-то у вас?».

Родительский опыт «держать хозяйство» Александр не забыл:

— Я сейчас телёнка держу – утром встал, накосил прямо у дома! Никто не косит, - коров-то сейчас никто не держит. Не то, что раньше!

Из окна дома открывается чудесный вид: на горизонте горы, лес, а прямо через дорогу уже покрытый снегом луг, уходящий в болотце… В чашках уже дымится ароматный чай, в вазочке овсяное печенье. В простой постной трапезе всегда есть особое очарование, особая радость – в ней духовное и душевное важнее материального. За чаем разговор снова вернулся к дому, вернее, к моменту его создания.

Александр продолжил:

— Летом 56-го начали строить, а к ноябрю уже зашли в новый дом – четыре стены, в центре печка, ещё даже комнатных перегородок не было – помню, как мы вокруг печки детьми бегали.

— В нашем доме русская печка совершенно особенная, - обращает внимание Александра Ильинична, - её отдельно топить не надо. Разжег очаг, можно и на плите готовить, и пироги печь.

— Прямо как встроенная духовка! - невольно вырвалось у меня.

— Наша мама стряпать была мастерица! - подхватила разговор Людмила. - Хоть торты, хоть булки, хоть хлеб. На все свадьбы, юбилеи, похороны в Шанхае она всегда пироги пекла.

—А теперь стряпуха уж не та!,- задорно возражает Александра

Ильинична. - Теперь меня дети кормят. К сыну приду - Татьяна стряпней угощает, к дочке - Людмила стряпает.

КРАСНЫЙ УГОЛ

Неожиданно заходит соседка, заметно, что она здесь частый гость – ведёт себя «по-свойски», хозяева приглашают её к столу.

— Сегодня твоё место занято, - шутит Александр. И, обращается ко мне: - Заметили, в каком вы месте сидите?

Я, конечно, замечаю, что сижу на почётном месте — прямо под иконами.

— Видите в Красном углу икону Спасителя? -обратила внимание Александра Ильинична. - Как только мы дом поставили, так эта икона в доме

появилась, с тех пор она здесь.

— Даже в богоборческие Советские времена её не убирали, - подчеркнула Людмила. - Хотя в доме нашем часто было много гостей: папа был председателем уличного комитета. Бывали все – и соседи, и коллеги. И из горисполкома приходили, собрания проводили здесь.

— И все старались сесть под иконой, - отметила Александра Ильинична. - Даже директор школы, где дети учились - Татьяна Ивановна Наумова. Бывало, скажет: «…вот посижу под иконами и так хорошо станет!».

—Но однажды она прознала, что мы ходим в церковь, - вздохнул Александр. - Что тут началось! Сначала вызвала нас в кабинет, потом родителей и пошла в горком жаловаться. В то время наш отец, как передовик, был представлен к награде - ордену Ленина. Она добилась, чтобы не дали! «Кому, говорит, награду давать собрались – у него же дети в церковь ходят!». Орден наш отец так и не получил… Раньше было обидно, а теперь наоборот – отвёл Господь от бесовской награды. А потом, уже перед смертью, Татьяна Ивановна и сама в храм ходить стала.— После этого случая родители стали возить нас в храм в Касли, - говорит Людмила. - Там жила тётка Татьяна - сестра нашей бабушки. В Каслях раньше был женский монастырь, в нём она с 12 лет была послушницей. Однажды вернулась домой, так её отец обратно отослал, сказав: «Я тебя отправил служить Богу, вот иди и служи!». Так и служила всю жизнь, а когда монастырь закрыли, они с тремя насельницами, купили там дом, где и жили по-монастырски, окормляясь в Каслинском храме. Постригли её в монахини с именем Нонна, уже перед смертью. Она себе заготовила гроб, крест, дала соседу денег, чтобы, когда умрёт, он отвёз ее на кладбище и похоронил.

Немного помолчав Людмила продолжила:

—В детстве мы ходили в храм довольно часто. Хорошо помню наш рождественский храм, как мы сидели на лавочках возле печки – там, где сейчас ризница, стояла печка и она была трёхэтажной. Пол тогда был чугунный…

- Помню, как внизу начиналась служба, - продолжил Александр, - а потом все по правой лестнице поднимались наверх, там ещё служили, а причащались снова внизу. Народу было много, но молодёжи почти не было. В верхнем храме было множество икон.

—А батюшек помните? - не удержалась я.

— Остался в памяти отец Николай, фамилию не помню... У нас фотография была – там он и другие батюшки, дедка Павел (прадед по материнской линии), дядя Александр Иванович... Они все церковные были. Дедка Павел всё мечтал быть похороненным на Новодевичьем кладбище. Однажды он вместе с бабушкой Ефросиньей поехал по церковным делам в Москву и.. умер, когда поезд уже прибывал к вокзалу столицы.

— Когда он умер, бабушка выгрузилась из вагона, стоит в растерянности, не знает что делать, - продолжает Людмила. — Тут подходит к ней старичок и говорит: «Вон, видишь, монахини идут, подойди к ним, да их спроси». Она и подошла, а когда оглянулась - никакого старичка-то и нет. Монахини были из Новодевичьего монастыря, они похлопотали, чтоб дед наш был там похоронен. Так сподобил Господь! И исполнил его мечту, казалось, вовсе не осуществимую.

— Там, в Новодевичьем монастыре бабушка Ефросинья снова увидела старичка этого… на иконе – то был святой батюшка Серафим Саровский! - говорит Александр. - С тех пор в нашей семье он особо почитается - все мы считаем его своим святым покровителем.

ОТЦОВСКАЯ ЛЮБОВЬ

— В нашем доме всегда была любовь, - наливая еще одну чашку чая, говорит Людмиила. - Мы никогда не слышали никаких разборок между родителями - были уверены, что они вообще никогда не ссорятся. Папа наш всю жизнь трудился в две смены на заводе (мама следила за домом и детьми, на производстве не работала). Отец был человеком необыкновенно добрым, любящим. Особенно обожал нас, детей, и эту любовь мы чувствовали постоянно. Бывало, иду я из школы по горе, вижу внизу отца и, раскрыв руки, с криком «папа!» бегу с горы в его объятия! Он занимался с нами уроками, ходил в школу на собрания, и, хоть уставший приходил с работы, всё же вёз нас куда-нибудь. Бывало, скажет: «Ребятёшки, вам, поди купаться охота? Поехали на озеро», или на рыбалку, или по грибы… Только теперь понимаешь, какое это было счастье, и какая жертвенная любовь...

Даже когда мы повзрослели, каждый выходной собирались в родительском доме со своими семьями, с детьми, а позже с внуками, и не важно, какие у кого планы – все были здесь!.

— Его доброта и любовь притягивали к нему людей – люди приезжали не только из Кыштыма, но и из Озёрска, Каслей. Спрашивали совета, говорили за чаем… уходили, получив совет и утешение, - поддержал сестру Александр. — Когда папа заболел, решил полностью посвятить себя церкви. Каждую службу был в храме. Служил певчим и псаломщиком, вёл воскресную школу в двух церквях: Рождественской и Никольской. Вместе с Зинаидой Андреевной Толстовой они приложили немало усилий, чтобы наш храм обрёл голос: выбрали и привезли первые колокола.

Настоятель Каслинского храма отец Серафим хотел сделать его диаконом в Каслях. Отец Серафим, войну прошел, был тяжело ранен: потерял один глаз. Он был монахом, в сане архимандрита... За алтарём Каслинского храма похоронен. Можно сказать, что он был духовником нашей семьи. (А так же окормлял и нашего батюшку Сергия Бочкарёва). Меня однажды завел в алтарь, поставил на колени и я всю службу на коленях простоял, свои грехи вспоминая. Такой строгий был!. Если женщина в брюках зашла, бывало, обязательно пожурит. Бабушек ругал за то, что они не правильно крестятся. Но при этом и добрый – бывало, обходит с каждением храм и каждого прихожанина благословляет.

Людмиле, уже много лет служащей в храме Рождества Христова, эта тема оказалась близка:

—В свое время нам бабушки в храме говорили, наставляя: «…так делать нельзя и эдак не надо, здесь не ходи, а в это время не двигайся», а сейчас неграмотные люди в этом отношении. В храме сегодня просят не делать замечания прихожанам, - люди делают что-то не так, и даже не знают.

Александр понимающе кивает:

— Я часто слышу, как женщины сокрушаются, что не с самого детства в храме, что трудно в тонкостях службы и правилах разобраться. Нас семья к вере привела. Отец наш так мог говорить о Боге, что слова попадали сразу в сердце – и всё понятно становилось.

— Наша бабушка Нина нас заставляла читать книги святых отцов, Евангелие, – вспоминает Людмила, - немного почитаешь, затем - останавливает и всё разъясняет.

— А посты соблюдали? - поинтересовалась я.

— Посты нас, детей, держать не заставляли, а вот перед причастием мы всю неделю постились. И за стол не принято было садиться «без креста», - ответил Александр.

— А какое отношение к вере у ваших детей и внуков?

— Думаю, что вера в них живёт, - говорит Людмила. - К примеру, внук наш Никита, когда болеет за биатлонистов, крестит их, чтоб победили и ещё скажет: «Шипулин ну, давай, с Богом!»».

— Если собрать всех служителей храмов в вашем роду получится настоящая династия – давайте их вспомним, - предложила я.

Александр резюмировал:

— Прадед наш, Павел Богатенков, бабушкин отец был при церкви, дед Иван Иванович Шатров служил в нашем храме алтарником, отец Николай про него говорил, что «в жизни такого честного человека не встречал». Бабушка Надя и её сестра Дуся были певчими в нашем храме, пели почти до самой своей кончины и папа наш Степан Иванович Шатров был псаломщиком и певчим в нашем храме, его брат Алексей Иванович был алтарником у отца Сергия. А брат бабушки Андрей служил алтарником в Копейском храме — все они и сейчас молятся за нас… и бабушкина тётка — монахиня Нонна, мы к ней часто на могилку приезжаем. А сейчас Людмила наша в храме помогает.

— Из нашей большой семьи, так или иначе, все пришли к Богу: кто в юности, а кто в преклонном возрасте, - говорит Александра Ильинична, - но от Бога и от церкви далеко не уходили.

Беседовала ОЛЬГА ГОРБАНЁВА